Граница Польши с Калининградским районом. Экономический коллапс, безработица, обезлюденные города

Впрочем, под границей стоят пустые маркеты. Например “Бедронка” у самого перехода. Большой ангар, а на стоянке кроме моей только один автомобиль. – Что здесь так пусто? – спрашиваю даму, которая раскладывает товар на полке. – Вы сами отвечаете на этот вопрос, – говорит она с лукавой улыбкой. Возможно, руководство запрещает ему говорить с клиентами о международной политике. – А всегда так было? – делаю вид дурака. – Вот же… Конечно, не всегда.

Несколько дней назад, путешествуя пальцем по карте, я выбрал Гурово Илавецкое, расположенное за пятнадцатидетдомом. Неприметный городок, ничем не отличающийся. Это так кажется на первый взгляд. Однако и в этом случае подтверждается старая журналистская истина о том, что меня «неприметны». Много лет назад десятки тысяч украинцев были переселены в Гуров Илавецкий и окрестных сел. Это место, где десятилетиями, в непосредственной близости от российских Искандеров, квюраине.

От Гданьска до Гурова два часа езды. За Эльблонгом уже заканчиваются неистово желтые в эту пору, плоские к кругу жулавских рапсов. (Начинается Вармия.

Гурово Илавецкое – самый маленький город в Польше. The В 1995 году в городе проживало 4845 жителей, сегодня – 3840 человек.

Когда Эдвард Дримух, руководитель техническо-инвестиционного отдела Гуровского магистрата, достиг пенсионного возраста, город объявил в его должности четыре конкурса подряд. Бесполезно: найти преемника господина Эдка оказалось не до исполнения. Не было желающих с соответствующей квалификацией. Так что делать? Сегодня господин Эдвард называет себя “работающим пенсионером”.

Когда заходят в комнату, там как раз существует какое-то техническое совещание. За большим столом сидят строители. Спрашиваю о пане Дримухе, а те удивляются:

– Так ты Эдка не знаешь?

Он сидит у окна, воткнув нос в монитор компьютера. Худощавый, энергичный, улыбается, приветливо здоровается, сейчас нет времени, совещание по найму. Но это не будет потерянное время. Потому что меня уже ждет “Марися”, директор украинской школы.

Мария Ольга Сыч, директор Школьного комплекса по обучению на украинском языке в Гурове Илавецком, присматривается ко мне важно, отстраненно и – по крайней мере, в начале – с ощутимым недоверием.

Ее родителей в 1947 году привезли сюда в рамках акции Висла из окраины Любачевой. – Она считает себя украинкой, но также вармянкой, а значит и полькой. Я считаю, что порядок в этом перечне имеет принципиальное значение. – Родители чувствовали форму и горечь к полякам, которые выгнали их из родины? – спрашиваю ее. – Конечно, но из того, что рассказывали родители и деды, то первым чувством точно был страх. Уже потом они размышляли: кто и почему их обидел? , Но нам, детям, было сказано, что мы должны простить и жить там, куда нас выселила почетное мадотво.

” Изображена там сцена (скорее всего явная, потому что само письмо признано мистификацией), в которой казаки Запорожской Сечи получили султану буйно напичканным вульгаризмами текстом. На призыв сложить оружие турецкой владыке примерно так же, как недавно ответили украинские защитники острова Змеиный россиянам, когда те призывали их сдаться.

– Отношения между нами, местными и местными полями бывали, сменялись разными украинцами. В начале власти было важно разделить жителей, люди людей должны были бояться. С помощью ужаса легче управлять. Но сосед с соседом начал ладить. Понемногу мы начали знакомиться, со временем контакты начали перерастать в дружбу, а потом были уиклерены. Все это я знаю по рассказам и собственному опыту. Со временем наши культуры начали переплетаться, и мы создали такую ​​очень интересную, разнообразную столько. У нас здесь своя малая Родина, где мы понимаем и уважаем друг друга, мы любим ездить друг к другу на праздник, организовываем фестивали украинской и вильнюсской (литовской – ред.) культуры, мы встречаемся на этих мероприятиях… – рассказывает Мария Ольга Сыч. . – Но есть среди поляков антибиженские, антиукраинские или, шире, ксенофобские настроения. Возможно, это лишь вопрос времени, чтобы убедиться в этом, – подвергаю я сомнению оптимизма директора, пытаюсь оставить царапину на картине, написанной пастельными красками. – Я считаю, что такие проблемы всегда могут возникнуть, – отвечает Мария Ольга Сыч. – С обеих сторон, польской и украинской, были и есть крайние среды, которые хотят что-то выиграть на антименьшинственных, антигерманских или антиукраинских настроениях. Эти люди играют на эмоциях ради конкретных политических целей. Но я верю, что серьезно проявить мудрость. Даже если кто-нибудь захочет поссорить поляков и украинцев, ему это не удастся. – Откуда такая убежденность? – Война показала, что мы очень близки друг другу народа, если речь идет о языке, культуре чьей религии. Так было давно, для меня в этом нет ничего нового, но теперь мы все это видим.

С точки зрения Гурова Илавецкого многие вещи могут показаться очевидными. Некоторые темы здесь уже проработали в восьмидесятых годах.

– В 1984 году, после учебы, мы с мужем вернулись в Гуров. Начали создавать эту школу, – рассказывает Мария Ольга Сыч. Ее муж Мирон Сыч, о котором упоминает, является депутатом Сейма, а сейчас вице-маршалком Вармин Муготом.

– А потом мы услышали, что есть желание создать какой-то украинский центр. –

Отдельная школа с украинским языком обучения стала в 1990 году. Сегодня здесь работает начальная школа, лицей и школа-интернат. В школе учатся украинские дети и молодежь со всей Польши. 24 февраля в интернате были свободные места, их заполнила спасавшаяся от войны молодежь. В школе был создан свой родной центр, куда направляли беженцев. Отсюда семьи посетили пустые квартиры и дома в окрестностях. Сейчас в школе учится более 150 учеников из Украины, из которых более 70 – военной беженцы, прибывших и сюда 24.

– Не все украинцы, которые бегут от войны, хотят к нам, хотя знают, что здесь о них хорошо пойду. Не хотят, потому что боятся близости границы с Россией, – признается директор. – А вы, жители этих районов, что об этом думаете? Прямо за границей стоят русские танки. – До войны это не имело большого значения. Мы знали, где живем, привыкли. Были попытки наладить сотрудничество между нашими местными органами власти и их – из Калининградской области, от Семпополя через границу сплавлялись в Багратионовскую. Но уже, аннексия Крыма, по существу, вызвала коллапс. Мы понимаем, что у россиян совсем другой менталитет. Они были не против аннексии Крыма и того, что Россия зашла на Луганскую и Донецкую территории. Тогда мы поняли, что у нас рядом… Может, не враги, а соседи, на которых надо… Надо с ними сообщать себе ими собеседник. – Осознание этого проявляется в повсеместной жизни? – Мы стараемся жить нормальной жизнью. Но здесь есть огромная стена в виде границы. Это огромная проблема для нашего региона. Каждое воеводство может сотрудничать со своим соседом, а здесь много километров стены. – Киевляне бежали из столицы в Бучу, считая, что там безопаснее, хотя и ближе к границе с Россией. Не хотят верить, что придут танки. Гурово Илавецкое для Ольштыны – как Буча для Киева. – Дама тоже так уважает? – Пример Бучи показывает, и, в конце концов, было подобно во время Второй мировой войны, что когда россияне идут, они ничего после себя не оставляют… Мы вообще не должны чувствовать себя столь комфортно и безопасно. Нас также может постигнуть очень трагическая судьба. Хотя, может, и лучше, что люди здесь этого не осознают, потому что, по крайней мере, живут результат мирно. Но лично я боюсь, что с нами здесь произойдет то же, что и в Буче. Если мы поразмышляем об этом, я думаю, что мы все здесь чувствуем тревогу. В вере работы и обязанностей мы об этом не думаем, но когда есть минутка, чтобы задуматься… Да, есть опасения и страх, и становится реальным, что возможно… говорить даже не хочу о том, что может произойти.

Гурово Илавецкое могло бы стать природой для съемок фильма о временах Польской Народной Республики. Нужно только прогнать все автомобили с рынка и удалить таблички, указывающие на софинансирование софинансирования. С этими своими грязноватыми фронтонами постгерманских многоквартирных домов, с кубами коммунистического модернизма, встроенными в ряды старинных фасадов возле рыночной площади, он может ассоциироваться с заложенным выражением “время здесь остановилось”. С рыночной площади, когда смотришь между домами, где-то за “Магазином низких цен в Крысы”, цветочным киоском “Анета”, парикмахерской и украинской школой-интернатом, можно увидеть пастбище и вспаханное поле.

Из рекламной брошюры узнаем, что город присоединился к созданной в Италии сети «Cittaslow», то есть со своей провинцией собирается сделать «изюминку», привлекая новых жителей и туристов, которые ценят преимущества «полной» жизни (итал. «città» означает город, англ. .”slow” означает полно). Однако, как показывает…

Впрочем, под границей стоят пустые маркеты. Например “Бедронка” у самого перехода. Большой ангар, а на стоянке кроме моей только один автомобиль. – Что здесь так пусто? – спрашиваю даму, которая раскладывает товар на полке. – Вы сами отвечаете на этот вопрос, – говорит она с лукавой улыбкой. Возможно, руководство запрещает ему говорить с клиентами о международной политике. – А всегда так было? – делаю вид дурака. – Вот же… Конечно, не всегда.

Несколько дней назад, путешествуя пальцем по карте, я выбрал Гурово Илавецкое, расположенное за пятнадцатидетдомом. Неприметный городок, ничем не отличающийся. Это так кажется на первый взгляд. Однако и в этом случае подтверждается старая журналистская истина о том, что меня «неприметны». Много лет назад десятки тысяч украинцев были переселены в Гуров Илавецкий и окрестных сел. Это место, где десятилетиями, в непосредственной близости от российских Искандеров, квюраине.

От Гданьска до Гурова два часа езды. За Эльблонгом уже заканчиваются неистово желтые в эту пору, плоские к кругу жулавских рапсов. (Начинается Вармия.

Гурово Илавецкое – самый маленький город в Польше. The В 1995 году в городе проживало 4845 жителей, сегодня – 3840 человек.

Когда Эдвард Дримух, руководитель техническо-инвестиционного отдела Гуровского магистрата, достиг пенсионного возраста, город объявил в его должности четыре конкурса подряд. Бесполезно: найти преемника господина Эдка оказалось не до исполнения. Не было желающих с соответствующей квалификацией. Так что делать? Сегодня господин Эдвард называет себя “работающим пенсионером”.

Когда заходят в комнату, там как раз существует какое-то техническое совещание. За большим столом сидят строители. Спрашиваю о пане Дримухе, а те удивляются:

– Так ты Эдка не знаешь?

Он сидит у окна, воткнув нос в монитор компьютера. Худощавый, энергичный, улыбается, приветливо здоровается, сейчас нет времени, совещание по найму. Но это не будет потерянное время. Потому что меня уже ждет “Марися”, директор украинской школы.

Мария Ольга Сыч, директор Школьного комплекса по обучению на украинском языке в Гурове Илавецком, присматривается ко мне важно, отстраненно и – по крайней мере, в начале – с ощутимым недоверием.

Ее родителей в 1947 году привезли сюда в рамках акции Висла из окраины Любачевой. – Она считает себя украинкой, но также вармянкой, а значит и полькой. Я считаю, что порядок в этом перечне имеет принципиальное значение. – Родители чувствовали форму и горечь к полякам, которые выгнали их из родины? – спрашиваю ее. – Конечно, но из того, что рассказывали родители и деды, то первым чувством точно был страх. Уже потом они размышляли: кто и почему их обидел? , Но нам, детям, было сказано, что мы должны простить и жить там, куда нас выселила почетное мадотво.

” Изображена там сцена (скорее всего явная, потому что само письмо признано мистификацией), в которой казаки Запорожской Сечи получили султану буйно напичканным вульгаризмами текстом. На призыв сложить оружие турецкой владыке примерно так же, как недавно ответили украинские защитники острова Змеиный россиянам, когда те призывали их сдаться.

– Отношения между нами, местными и местными полями бывали, сменялись разными украинцами. В начале власти было важно разделить жителей, люди людей должны были бояться. С помощью ужаса легче управлять. Но сосед с соседом начал ладить. Понемногу мы начали знакомиться, со временем контакты начали перерастать в дружбу, а потом были уиклерены. Все это я знаю по рассказам и собственному опыту. Со временем наши культуры начали переплетаться, и мы создали такую ​​очень интересную, разнообразную столько. У нас здесь своя малая Родина, где мы понимаем и уважаем друг друга, мы любим ездить друг к другу на праздник, организовываем фестивали украинской и вильнюсской (литовской – ред.) культуры, мы встречаемся на этих мероприятиях… – рассказывает Мария Ольга Сыч. . – Но есть среди поляков антибиженские, антиукраинские или, шире, ксенофобские настроения. Возможно, это лишь вопрос времени, чтобы убедиться в этом, – подвергаю я сомнению оптимизма директора, пытаюсь оставить царапину на картине, написанной пастельными красками. – Я считаю, что такие проблемы всегда могут возникнуть, – отвечает Мария Ольга Сыч. – С обеих сторон, польской и украинской, были и есть крайние среды, которые хотят что-то выиграть на антименьшинственных, антигерманских или антиукраинских настроениях. Эти люди играют на эмоциях ради конкретных политических целей. Но я верю, что серьезно проявить мудрость. Даже если кто-нибудь захочет поссорить поляков и украинцев, ему это не удастся. – Откуда такая убежденность? – Война показала, что мы очень близки друг другу народа, если речь идет о языке, культуре чьей религии. Так было давно, для меня в этом нет ничего нового, но теперь мы все это видим.

С точки зрения Гурова Илавецкого многие вещи могут показаться очевидными. Некоторые темы здесь уже проработали в восьмидесятых годах.

– В 1984 году, после учебы, мы с мужем вернулись в Гуров. Начали создавать эту школу, – рассказывает Мария Ольга Сыч. Ее муж Мирон Сыч, о котором упоминает, является депутатом Сейма, а сейчас вице-маршалком Вармин Муготом.

– А потом мы услышали, что есть желание создать какой-то украинский центр. –

Отдельная школа с украинским языком обучения стала в 1990 году. Сегодня здесь работает начальная школа, лицей и школа-интернат. В школе учатся украинские дети и молодежь со всей Польши. 24 февраля в интернате были свободные места, их заполнила спасавшаяся от войны молодежь. В школе был создан свой родной центр, куда направляли беженцев. Отсюда семьи посетили пустые квартиры и дома в окрестностях. Сейчас в школе учится более 150 учеников из Украины, из которых более 70 – военной беженцы, прибывших и сюда 24.

– Не все украинцы, которые бегут от войны, хотят к нам, хотя знают, что здесь о них хорошо пойду. Не хотят, потому что боятся близости границы с Россией, – признается директор. – А вы, жители этих районов, что об этом думаете? Прямо за границей стоят русские танки. – До войны это не имело большого значения. Мы знали, где живем, привыкли. Были попытки наладить сотрудничество между нашими местными органами власти и их – из Калининградской области, от Семпополя через границу сплавлялись в Багратионовскую. Но уже, аннексия Крыма, по существу, вызвала коллапс. Мы понимаем, что у россиян совсем другой менталитет. Они были не против аннексии Крыма и того, что Россия зашла на Луганскую и Донецкую территории. Тогда мы поняли, что у нас рядом… Может, не враги, а соседи, на которых надо… Надо с ними сообщать себе ими собеседник. – Осознание этого проявляется в повсеместной жизни? – Мы стараемся жить нормальной жизнью. Но здесь есть огромная стена в виде границы. Это огромная проблема для нашего региона. Каждое воеводство может сотрудничать со своим соседом, а здесь много километров стены. – Киевляне бежали из столицы в Бучу, считая, что там безопаснее, хотя и ближе к границе с Россией. Не хотят верить, что придут танки. Гурово Илавецкое для Ольштыны – как Буча для Киева. – Дама тоже так уважает? – Пример Бучи показывает, и, в конце концов, было подобно во время Второй мировой войны, что когда россияне идут, они ничего после себя не оставляют… Мы вообще не должны чувствовать себя столь комфортно и безопасно. Нас также может постигнуть очень трагическая судьба. Хотя, может, и лучше, что люди здесь этого не осознают, потому что, по крайней мере, живут результат мирно. Но лично я боюсь, что с нами здесь произойдет то же, что и в Буче. Если мы поразмышляем об этом, я думаю, что мы все здесь чувствуем тревогу. В вере работы и обязанностей мы об этом не думаем, но когда есть минутка, чтобы задуматься… Да, есть опасения и страх, и становится реальным, что возможно… говорить даже не хочу о том, что может произойти.

Гурово Илавецкое могло бы стать природой для съемок фильма о временах Польской Народной Республики. Нужно только прогнать все автомобили с рынка и удалить таблички, указывающие на софинансирование софинансирования. С этими своими грязноватыми фронтонами постгерманских многоквартирных домов, с кубами коммунистического модернизма, встроенными в ряды старинных фасадов возле рыночной площади, он может ассоциироваться с заложенным выражением “время здесь остановилось”. С рыночной площади, когда смотришь между домами, где-то за “Магазином низких цен в Крысы”, цветочным киоском “Анета”, парикмахерской и украинской школой-интернатом, можно увидеть пастбище и вспаханное поле.

Из рекламной брошюры узнаем, что город присоединился к созданной в Италии сети «Cittaslow», то есть со своей провинцией собирается сделать «изюминку», привлекая новых жителей и туристов, которые ценят преимущества «полной» жизни (итал. «città» означает город, англ. .”slow” означает полно). Однако, как показывает…